Война не отпускает
Сосед мой Васька третий день бухает.
Отсюда слышно, как кричит жена.
Сейчас опять из дому умотает,
Пойдет за полторашкою вина.
Жену достали эти полторашки,
И то, что, выпив, Васька до сих пор
Ложится спать в ботинках и в тельняшке,
И под кроватью у него топор.
Он пьяный не бывает безоружен,
Всегда в кармане носит молоток.
Хотя он на фиг никому не нужен:
У нас спокойный тихий городок.
Вот трезвый Вася муху не обидит,
А пьяный - совершенный идиот.
Вон - никого не слышит и не видит,
Как зомби, вдоль по улице бредет.
Плывет ему лишь ведомой дорогой,
Прохожих разгребая, как бурьян.
Ты лучше, молодняк, его не трогай:
Сосед мой Васька - тот еще буян.
Он завтра-послезавтра протрезвится,
И все нормально будет у него.
Кого обидел: вспомнит - извинится,
Забудет, кто обидел самого.
Ну, а сегодня пусть пока бухает.
Без Васьки проживет денек страна.
Кто был, где он - тот парня понимает:
Война не отпускает пацана.
***
ЛЮБИТЕ, ПОКА ЛЮБИТСЯ
Любите, пока любится,
Встречайтесь, пока встречается.
Рубите сплеча, как рубится,
Коль терпенье кончается.
Волнуйтесь, пока волнуется,
Майтесь, доколе мается.
Ревнуйте, пока ревнуется,
Страдайте, пока страдается.
Цените, покуда ценится,
Жалейте, пока жалеется,
Верьте, покамест верится,
Надейтесь, пока надеется.
Лишнее все отсеется,
Нужное вам - оставится,
И в порошок размелется,
В золото переплавится.
Временем боль заглушится,
Раны в душе затянутся,
В сердце пожар потушится,
Шрамов рубцы останутся.
ЖЕНЩИНА И РОЗЫ
В спокойные былые времена,
Скорей стихов достойные, чем прозы,
Жила на свете женщина одна,
Которая выращивала розы.
Муж бесконечно женщину любил.
Хоть сам он равнодушен был к цветочкам,
Полсада ей под розы уступил,
И место стало райским уголочком.
Она полсотни развела кустов,
Возилась вечно с розами своими,
На них немало тратила трудов,
Беседовала с ними, как с живыми.
Ходила на рассвете в тихий сад,
Чтоб посмотреть, застыв завороженно,
Как мелкие росиночки блестят
На лепестках раскрытого бутона.
Как розы изнывали от тоски,
Когда случалось ей убыть куда-то!
Роняли обреченно лепестки,
Совсем не источали аромата.
И ликовали, оживали вновь,
Когда она обратно возвращалась,
А женщина ценила их любовь,
И верностью по-детски восхищалась…
***
Война была недавно в месте том.
Ни огорода больше нет, ни сада.
До основанья развалило дом
Прямое попадание снаряда.
И в утренние ранние часы
Куст розы, уцелевший от обстрела,
Беззвучно плачет каплями росы,
К сырой земле клонясь осиротело.
ВЕЧЕР НАКАНУНЕ 8 МАРТА
Месяц серебряной рыбкой
Плавает в небе ночном.
Женщина с мягкой улыбкой
Смотрит на мир за окном.
Вечер венчает Субботу.
Завтра - восьмое число.
Ей не вставать на работу.
Можно сказать - повезло.
Город не спит ни минутки,
Стекла от звуков дрожат.
Катят такси и маршрутки,
Ауди, Бентли шуршат.
Все полотно панорамы
Залито морем огня.
Там полыхают рекламы,
Волны неона гоня,
Светом витрины лучатся,
Манят зайти на часок,
Струйки людские сочатся,
Будто сквозь пальцы песок.
Женщина, не сомневайтесь:
Он не забыл про букет.
Здесь и сейчас - улыбайтесь.
Прошлого с будущим нет.
ОСТАНЕМСЯ
Мы останемся чем-то на этой земле:
Поминальной молитвой, свечой на столе,
Фотоснимком в альбоме, и креслом в углу,
И плащом на стене, и ковром на полу,
Песней той, что друзья, собираясь, поют,
Третьей рюмкой, что стоя, не чокаясь, пьют,
Болью в памяти дочки, печалью жены,
Оборвавшимся эхом гитарной струны,
Пустотой неоконченных рваных стихов,
Недописанных строк, недосказанных слов,
Нерешенным вопросом о смысле пути,
На который никто не ответил почти,
На который и сам я ответа не дал:
Для чего я родился, любил и страдал?
ЗАКАТ
Начало октября.
Уходит бабье лето.
Вечерняя заря -
Рубинового цвета.
Над полем за селом,
Где солнышко садится,
Закат взмахнул крылом,
Как раненая птица.
ВЕСЕННИЙ ВЕЧЕР
Весенний вечер стер у зданий грани,
Предметы все бесформенно мягки.
Прохожие, как ежики в тумане,
Щетинят на ходу воротники.
По сказочному городу родному
Иду с работы по дороге к дому…
Я много весен проводил и встретил,
Но мне - лет двадцать в глубине души.
Однако в парке нынче я заметил,
Где с мамами гуляли малыши,
Что мамочка, смеющаяся звонко,
Сама - совсем зеленая девчонка.
ПРИТЧА
Три брата в пустыни одной
Не спали в кельях в час ночной.
Светила полная луна,
И каждый видел из окна,
Как вышел некий брат во двор
И перелез через забор.
Подумал первый в этот миг:
«А брат-то, видимо, блудник!»
Второй подумал про него:
«Знать, брат пошел на воровство.»
А третий был ужасно рад:
«Какой хороший этот брат!
Пошел в село - тайком, видать,
Кому-то милостыню дать…»
Брат прогуляться выходил.
А каждый по себе судил…
СТОЛ
Говорят, во времена иные
Видел пир в раю один святой.
Там сидят убогие, больные
За столом с посудой золотой.
Всяких яств и кушаний в достатке,
Блюд таких не знают на земле.
Только по три метра рукоятки
Вилок золотых на том столе.
Но сидящих это не смущает,
Так как каждый, вилкою своей
Взяв кусок, другого угощает,
Насыщаясь сам из рук друзей.
Стол в аду ничем не уступает,
Те же вилки длинные в аду.
Каждый у других кусок хватает,
И не может поднести ко рту.
На Суде придется всем нам туго,
Самому себя не отмолить.
Только по молитвам друг за друга
Можем мы помилованы быть.
И блажен, кому наш Вседержитель
Скажет, повстречав в конце пути:
«Ты не заслужил Мою обитель.
Но по просьбе близких - заходи.»
Батюшка
По мотиву притчи Майи Кучерской
БАТЮШКА
Жил батюшка. Во всем был неумёха.
Не очень уважал его народ.
Читал себе под нос, и пел он плохо,
И храм в лесах стоял который год.
Он не был чудотворцем, прозорливым,
И дара слова - начисто лишен.
Он и в быту-то не был говорливым,
А проповедь людей вгоняла в сон.
И пастве не внушал он пиетета,
К нему толпа паломников не шла,
Чтоб испросить духовного совета
И взять благословенье на дела.
В нем не было ни властности, ни силы,
Он не умел приход держать в руке,
И не имел ни компа, ни мобилы,
А ездил все на старенькой Оке.
Не мог привлечь он спонсоров успешно,
Не мог продать ни книжек, ни икон.
И матушка с детьми его, конечно,
Такими ж были тихими, как он.
Болел, болел - и умер, горемыка.
Чтоб в путь его последний проводить,
Приехал почему-то сам владыка,
Не затруднился певчих прихватить.
И вот, когда собрались люди в храме,
Где батюшка служил так много лет -
В руках их свечи загорелись сами,
И церковь неземной наполнил свет.
Моя страна
Мой папа никогда не лицемерил.
Я помню и до нынешнего дня,
В чем убежден он был, во что он верил,
Чему старался научить меня.
Быть может, папка в чем-то ошибался,
Но я умнее не встречал мужчин,
И я в его словах не сомневался,
Не верить просто не было причин.
Крепка была мальчишеская вера,
Я так же, как и папка мой, считал,
Что лучший летчик Чкалов был Валера,
Который под мостами пролетал.
Стаханов самым славным был шахтером,
Стране давал угля он - будь здоров.
А Королев сильнейшим был боксером,
А футболистом - Всеволод Бобров.
И был, конечно, вывод несомненен:
Какое счастье жить в СССР!
Нам курс предначертал великий Ленин,
И вся планета с нас берет пример.
Давно я взрослый сам уже мужчина,
И в разговорах, как отец со мной,
Я тоже не обманываю сына,
И искренне горжусь своей страной.
Уверен: никогда не жил так вольно,
Так радостно и сытно мой народ.
И мне, наверно, будет очень больно,
Коль станет сын считать наоборот.
Да, сдали мы в эпоху перестройки,
Лихие девяностые прошли,
Но скоро Штаты будут на помойке,
Россия станет центром всей Земли.
Ракеты наши выше всех летают,
Спортсмены наши все рекорды бьют.
Людьми здесь трансвеститов не считают,
И пидорам руки не подают.
Фамилии героев лишь другие,
Но это мелочь. Главное ведь то,
Что нет страны прекраснее России,
И в этом я уверен на все сто.
Надежда
На кладбища ходите, не ленитесь,
К тем, кто не может к нам придти уже.
Проблемами, успехами делитесь,
И всем, что накопилось на душе.
Они грустят без наших посещений,
В невидимом нам мире ждут гостей.
У них там нет событий, впечатлений,
Ни происшествий нет, ни новостей.
Они всегда бывают очень рады
Тому, что мы приходим вновь и вновь.
Мы ставим им надгробья и ограды,
А им нужны лишь память и любовь.
Когда идем, скорбя не понарошку,
Чтоб у могилок слезы утереть -
Их подпускают ангелы к окошку -
С небес на нас немножко посмотреть.
***
Душа Всевышним создана нетленной,
Ей дар бессмертной жизни Богом дан.
В душе сокрыта матрица Вселенной,
Как в капле зашифрован океан.
Свеча у аналоя догорает,
Льет сталактиты лавы восковой.
Так тело, разрушаясь, умирает.
И лишь душа останется живой.
Полуразрушен ворот у колодца,
И ангел мой кувшин готов разбить.
С печальным звуком скоро оборвется
Тугой струны серебряная нить.
Мы не успеем даже и заметить,
Как финиш замаячит впереди.
Как хорошо, что есть кому нас встретить
На перекрестках Млечного Пути.
Зомби
Со усердием, со старанием
Ведьмы ночи грешат камланием,
Воют, в крыши, как в бубны, бьют,
Малым детям спать не дают.
По проулкам глухим, заброшенным,
Жестким снегом подзапорошеным,
Ковыляет в ночной глуши
Тело мертвое без души.
Пляшут ноги в кругах магических,
Бьется зомби в ритмах языческих,
Исполняя в тоске слепой
Древний страшный обряд ЗАПОЙ.
Он похож на себя, наверное,
Как надгробное фото скверное,
Как похож на живой цветок
В книге высушенный росток.
У него лицо деревянное,
У него глаза оловянные,
Прячет бельма в бойницах век
Обездушенный человек.
***
А за тысячу верст, не менее,
Расточив Отцово имение,
Позабыв о часах и днях,
Спит душа его на камнях.
Мутным опием опоенная,
Спит, от глаз людских утаенная.
Без числа, без счета и мер
Спящий разум плодит химер.
Сны за гранью воображения:
В них движения без движения,
И беззвучные голоса,
И запретные словеса.
В них- мелькания леденящие,
Прикасания столбенящие,
И звенящие хохотки,
И шуршащие шепотки.
Череда миров ускользающих-
Возникающих, исчезающих,
В их сверкающей красоте-
Поклоненье нечистоте…
***
Вживе с душами разлученные,
Зомби рыскают обреченные,
Побираются по Руси:
Кто не спрятался- подноси.
Всю судьбу- кривыми дорожками,
В храм- и то не своими ножками.
Пару раз несут в Божий дом:
Окрестить да отпеть потом.
Бесконтрольность
Я живу на самом краешке Вселенной,
Возле звездочки из Млечного Пути.
И второй такой звезды благословенной
В целом космосе, наверно, не найти.
Желтым карликом звезда зовется эта,
По размерам где-то около нуля,
А вокруг нее вращается планета,
И планета называется Земля.
Далеко от нас до центра мирозданья-
Не увидеть в самый мощный телескоп,
Из какого я иду сегодня зданья,
Что несу в руке- коньяк или сироп.
Ну, а если я закрою в доме дверку,
Занавешу плотной шторою окно-
Кто, подумайте, устроит мне проверку?
Что я трезвый, что я пьяный- все равно. . .
Изобретатель
Жил фантазер, изобретатель,
Невзрачный серый мужичок.
Романтик, выдумщик, мечтатель.
Все полагали: чудачок.
Скромней и тише не найдете,
Мы были с ним накоротке.
На старой ездил он «Тойоте»,
Ходил в помятом пиджаке.
По неизвестным мне причинам,
Что он раскрыть не пожелал,
Он не хотел встречаться с сыном,
А дочке деньги высылал.
Он не был окружен друзьями,
Самодостаточный весьма.
Он до утра читал ночами
Трудов технических тома.
Читал, задернув занавески,
Учебник, справочник какой.
Он был влюблен в свои железки,
И счастлив был лишь в мастерской.
Что он творил в пылу харизмы,
Что создавал, на что дерзал,
Какие делал механизмы-
Он никому не рассказал.
Я даже не был на прощанье,
Узнал от матери потом:
Оставил маме в завещанье
Он книги да металлолом.
А для застенчивой и скромной
Любимой дочери своей-
В солидном банке счет огромный
С большим количеством нулей.
О книге судят по обложке.
О людях, что ни говори,
Судить не стоит по одежке.
Никто не знает, что внутри.
Где люди умеют летать
Уеду, наверное, вскоре
(Осталось билеты достать)
На остров в тропическом море,
Где люди умеют летать.
Парят мановением воли,
И крыльев не надо совсем,
И нет там ни смерти, ни боли,
Ни горя, ни бед, ни проблем.
Там все уживаются дружно,
И в денежках нету нужды:
Ведь теплой одежды не нужно,
И вдоволь вкуснейшей еды.
На острове не с кем бороться
За место, карьеру, успех.
Всем хватит воды из колодца
И солнышка хватит для всех.
Там звери не могут кусаться,
И чтобы счастливыми стать,
Нет людям нужды напиваться-
Они ведь умеют летать.
Дубровский
Дубровский, опустите пистолет.
Любимая обвенчана не с Вами.
Из-под контроля вышедший сюжет
Не изменить ни пулей, ни словами.
Безумно жаль, что сказка не сбылась.
Вы дворянин, а значит- рыцарь чести,
И даже то, что выстрелил в Вас князь-
Не повод, чтоб убить его на месте.
Будь Вы француз- едва ль бы Машин брак
Лишил Вас прав на счастье в этом мире.
Но Вы ведь русский. Дайте людям знак
Карету отпустить на все четыре.
А ваш удел- на дальней стороне
В марсельском ресторане, в ностальгии,
Топить тоску в бордовом каберне
И грезить о заснеженной России.
Исчезновение
Не смеется мне, не хохочется,
Пустотою душа полна.
Что-то выпить сегодня хочется-
Лучше водки, а не вина.
Я запрусь в подводную лодочку,
Я задраю дверь и окно.
Погружусь в ледяную водочку,
Опущусь на самое дно.
Я нырну в этот мир таинственный,
И застыну на глубине.
Я хочу, чтоб на день единственный
Позабыли все обо мне.
Нет с поверхности даже шороха,
Света лучика тоже нет.
Где-то там, у вас – запах пороха,
Лязг оружия, звон монет…
Мчит сквозь космос планета-странница,
Голубой горит огонек.
Ничего с Вселенной не станется,
Если я умру на денек.
Не забывайте добра
Не забывайте никогда добра.
Творящим не жалейте комплименты.
Молчанье- золото, слова из серебра,
Но серебро в отдельные моменты
Ценней, чем позолоты мишура.
Про любовь- не надо мне, парнишка.
Что, пацан, ты знаешь о любви?
У тебя- нечаянная вспышка,
Некое кипение в крови.
Мало значат страсть и увлеченность.
Может, нет любви, а может, есть.
Это только семечко- влюбленность,
Вырастет ли дерево- Бог весть.
В ЗАГС ее своди-ка для начала,
Если точно без нее- никак.
Хорошо б, вас церковь повенчала:
Без венчанья- разве это брак?
Вот хотя бы тридцать лет промчится-
Дети, дом, работа, суета,
И твое здоровье испарится,
И ее поблекнет красота. . .
Очень быстро пролетят годочки,
Не волнуйся- весело пройдут.
За спиною будут свадьба дочки,
Поступленье сына в институт.
Упаси Господь ходить налево.
Глянешь на жену порою, друг. . .
Нет уже принцессы. Королева!
И в груди сердечко: тук-тук-тук!
Жаль, тогда меня не будет, право.
А не то бы встретились мы вновь,
И имел бы полное ты право
Говорить мне что-то про любовь.
Война
Был рассвет прохладненьким слегка.
Тучи над страной распростирались.
Грозные латвийские войска
На войну с Россией собирались.
Жителей будила на заре
Двигателей мощных перебранка:
В боевое строились каре
Все четыре НАТОвские танка.
Авиационный штурмналет
Разработал штаб для этой даты:
Летчик забирался в самолет,
Напихав за пазуху гранаты.
Пять латышских боевых стрелков
Хмуро заряжали трехлинейки.
Каждый снайпер был, без дураков-
Попадал с трех метров в две копейки.
Шашками сверкали казаки-
Пятеро на трех шотландских пони,
Навевали ужас их клинки,
Крах суля Российской обороне.
На лихих латышских казаков
Главные надежды возлагались:
Весь расчет у штаба был таков,
Чтоб враги от страха разбегались.
Бодрый ксендз вояк благословил,
Витязи полны отваги были.
Но из Риги кто-то позвонил,
И войну с Россией отменили.
Раз, два, три
Простая притча эта,
Да смысл глубокий в ней.
Просила дочь совета
У матери своей:
«Как ты умеешь, мама,
С отцом не воевать?
Я со своим вот прямо
Устала нервы рвать.
Вы знали столько горя,
Хлебнули столько бед,
И ни о чем не споря,
Живете много лет.
Наш папа, как к невесте,
Относится к тебе.
Всегда под ручку, вместе
Идете по судьбе.
А мой- хороший, верный,
Не курит и не пьет.
Но вот характер скверный-
Как дятел, достает. . .»
«Ты просишь, дочь, совета,
Да не могу я дать.
Нет у меня секрета,
Как мужа обуздать.
Мы по соседству жили
В селе с твоим отцом.
Играли и дружили
Девчоночка с мальцом.
Красавиц было много
На нашей стороне.
Отец твой, славлю Бога,
Посватался ко мне.
Венчались мы весною,
Гуляла вся родня.
В приданное за мною
Отец давал коня. . .
В телеге мы с супругом
Собрались на покос.
Конь шел спокойно лугом,
А под гору понес.
Он мчался без дороги,
Вдоль пропасти гоня,
Но муж вскочил на ноги
И прыгнул на коня.
Схватил уздечку туго,
Башку коню крутя,
Тот дал четыре круга,
И замер, как дитя.
Конь задохнулся в беге,
Он пеной истекал.
Муж спрыгнул у телеги,
И взгляд его сверкал.
И помню я так четко,
Как будто наяву:
В руке у мужа плетка
Хлестнула о траву.
Конь лоснился от пота,
Кося шарами глаз.
А муж сказал всего-то
Простое слово «Раз!»
Возможно б, и забылся
Тот эпизод с конем,
Да случай повторился
Одним прекрасным днем.
Ждала я мужа с речки,
За самовар с чайком.
Конь прискакал в уздечке,
А муж пришел пешком.
Коня трясла чечетка
От злого торжества.
И вновь хлестнула плетка,
И было слово «Два!»
А конь избаловался,
И что ни говори-
Он сам, дурак, нарвался
На это слово «Три!»
Он не любил телеги,
Людей не уважал.
Он думал о побеге,
И так и убежал.
Друзья его поймали
И привели к отцу.
Надежно привязали
К дубовому крыльцу.
Муж оглядел сурово
Сокровище свое.
Он в дом ушел, и снова
Пришел, неся ружье.
И ствол уперся в ухо
И выплюнул огонь.
И рухнув набок глухо,
Забил ногами конь.
О, как же я стенала
Над трупом жеребца,
О, как я проклинала
Супруга-молодца.
Орала, как мне плохо,
Что без мозгов была,
Какая я дуреха,
Коль за такого шла. . .
Он исподлобья глянул,
Блеснув зрачками глаз.
Лишь плетки выстрел грянул,
И муж сказал мне: «Раз!»
Мы с той поры на свете
Прожили много лет.
Он лучший на планете
Супруг, отец и дед.
Но что бы ни бывало,
Права ль я, не права-
Я повод не давала,
Чтоб муж сказал мне «Два».
И ты запомни, дочка,
Слова мои сейчас:
Твой муж- глава. И точка.
Он знает слово «Раз!»
Россия
Край не жаркий,
Не богатый, не спесивый.
Край не яркий.
Диковатый, но красивый.
Край, где нивы,
Поспевая, золотятся,
Край, где ивы
В реки тихие глядятся.
Над которым
Млечный путь в ночи лучистый-
Омофором
Богородицы Пречистой.
***
Нет чудесней –
Хоть весь мир исколеси я,
Этой песни
Под названием Россия.
Мне пропеть бы
Пару нот, да не фальшивых,
Мне успеть бы
Пару слов сказать не лживых.
Я б, как птица,
Умереть хотел в полете
Раствориться
В небе на высокой ноте.
***
Облачится
Солнце в ризы на рассвете,
День помчится
В расписной своей карете
Над морями,
Над горами, над долами,
Над церквями
С золотыми куполами,
Что застыли,
Будто воины Мессии,
Часовыми
На постах святой России.
Не говори: "Господь меня не слышит. . ."
Когда душа ожесточеньем пышет,
Поклоны человек напрасно бьет
И говорит: «Господь меня не слышит -
Молюсь, прошу- а что- то не дает. . .»
Но если человек страстями связан-
Он сам грехом вонзает жало в плоть.
Он думает, что Господом наказан,
А за его грехи распят Господь.
Мы просим много, только не получим,
Поскольку просим мы не для добра.
Мы всех вокруг любви и вере учим,
А сами те же, что позавчера.
И в головах у нас такая каша,
Нам некогда подумать, чудакам:
Да как же нам оставят долги наша,
Коль мы не оставляем должникам?
Бесперестанно мы кого-то судим:
Тот любодей, тот пьяница, тот вор.
Так как же мы помилованы будем,
Когда другим выносим приговор?
Мы любим ставить Господу условья
И щеголять молитвой и постом.
Сначала дай нам денег и здоровья,
А исправляться будем мы потом.
Молясь, мы научились лицемерить-
Мы больше клянчим, чем благодарим.
А разве можно деньги нам доверить?
А исцели нас – что понатворим?
Лишь в редкие минуты просветленья
Опомнится душа от суеты,
И горло перехватит умиленье
От ощущенья Божьей правоты.
И мир вокруг таким покоем дышит,
Так зримо отражает Божество. . .
Вот тут бы и просить, пока Он слышит,
Но в этот миг не нужно ничего.
Я спасаю звезду
Будто брызги зарниц
Виртуальных миров,
Звезды капают ниц
На верхушки боров,
Застревают в горстях
Из колючей хвои-
Бьются ,рыбки, в сетях-
Золотые мои.
Я из леса иду,
Где рыдал соловей.
Доставал я звезду
Из ловушки ветвей.
Я устал, пока лез,
Обнимаясь с сосной,
И задумчивый лес
Полыхал подо мной.
Мерзнет сердце в снегу
Пусто прожитых лет.
Я в квартире зажгу
Невещественный свет.
И светильник мой прост-
Лью в прозрачный кувшин
Масло тающих звезд
С просмоленных вершин.
Пошлость
Открыточки, картинки, анимашки,
А смайликов – каких уж только нет.
Достали рамки, стикеры, блестяшки.
Пошлятиной забит весь интернет.
Страна не оскудела дураками,
Ведь кто-то же штампует без конца
Всех ангелочков с пухлыми щеками
Гламурные амурные сердца.
Из шляп на нас таращатся котята,
Прут из корзинок миллионы роз,
Подмигивают пакостно зайчата,
И голубки целуются взасос.
Для разговора слов нам не хватает,
А может, просто ленимся подчас.
«Спасибо» нам открытка заменяет,
И смайлик улыбается за нас.
А можно ведь без этого, ребятки?
Наверное, достаточно дурить.
В корзину эту пакость без оглядки,
Давайте все ж словами говорить.
Реквием
Как не хватает этих глаз и рук,
Которые тепло нам излучали.
Когда-нибудь и мы с тобой, мой друг,
Уйдем в страну, в которой несть печали.
С годами память стала, как музей,
Что новых образцов не принимает.
На голых полках- ярлычки друзей,
И их места никто не занимает...
Первое мгновение зимы
Брат, отчего мне сегодня плохо?
В красную даль зарниц
Тихо уходит моя эпоха
В образах разных лиц.
И не могу я за ней угнаться,
Чтоб удержать, связать.
«Штирлиц, а вас я прошу остаться…»-
Хочется так сказать.
Только Болконский проходит мимо,
Глохнет стук каблуков.
Черному уху Белого Бима
Не уловить шагов.
Ангел
О, ангел мой, хранитель, Богом данный.
Мне роль твоя понятна не вполне.
Поскольку грешный я и окаянный,
Не можешь ты приблизиться ко мне,
И сохранить не в силах от грехов,
От грязных дел, и мыслей, и стихов. . .
Как камень – грех. За ним лежит дорога.
Я этот камень сдвинуть не гожусь,
Но мне не будет помощи от Бога,
Пока до пота сам не потружусь.
Не строну, даже если постараюсь.
Осталось делать вид, что упираюсь.
В грехах нажил я множество болезней.
Болезни нас к спасению ведут.
И если мне здоровье не полезней-
Зачем просить о том, что не дадут?
Но как исправлюсь я, себя меняя?
Болезнь грызет, за что – не объясняя.
Я рад бы в рай, да страсти не пущают.
Их каждый человек в душе растит.
Пусть нет грехов, которых не прощают,
И если я покаюсь – Бог простит.
Но где та кнопка – знаешь, поделись,
Чтоб я нажал – и слезы полились?
Так объясни мне, ангел мой, хранитель,
Зачем Господь зажег мою звезду,
Творил меня с любовью Вседержитель,
Когда Он знал, что мне гореть в аду?
Мой ум и сердце свет не излучают,
И ангелы таким не отвечают.
Боль
Я ненавижу эти ночи
За боль, что входит в жизнь мою.
Лежать в кровати нету мочи,
И я тихонечко встаю.
Боль выворачивает кости,
Боль тянет жилы из меня,
Боль задыхается от злости,
В грехах неведомых виня.
Такую сволочь встретишь редко-
Хоть губы до крови кусай.
Давай-ка, старый друг-таблетка,
В который раз меня спасай. . .
Боль тянет время, отступая,
Все норовит вернуться вдруг-
Бесцеремонная, тупая,
Как надоевший пьяный друг.
И наконец, я понемногу
Ползу в постель, разбитый весь.
Хвала спасающему Богу!
Уж лучше здесь. Уж лучше здесь. . .
Курила бабка
Курила бабка понемножку,
И я не видел в том беды.
Она крутила козью ножку
И уходила на зады.
Из женщин многие курили.
Была ли в этом их вина?
Их за куренье не корили:
Курить заставила война.
Их лики были так суровы-
Попробуй только поругать:
Они не женщины, а вдовы,
И их ничем не запугать.
А бабку не брала усталость,
И был ее характер лих.
Она супруга не дождалась,
А он оставил ей троих.
Курили многие старухи,
В чьих взглядах свет с войны погас.
Но то ж- не нынешние клухи,
Что томно цедят напоказ.
Простим же бабкам слабость эту,
Она у них была одна.
А мы права на сигарету
Не заслужили ни хрена.
